Венецианец Тициано Скарпа пишет, почему Венеция в 18 веке стала Лас-Вегасом, империей развлечений и иллюзий:
«При слове «Венеция» на ум приходят прежде всего дамочки в серебристых париках и c мушками, пышные юбки, подпираемые скрытыми корсетами, кокетливые веера, чичисбеи, панталоны до колен, шелковые чулки, Казанова.
Век, превзошедший другие века в символике Венеции, — это XVIII век, общество сладострастное, фривольное, празднолюбивое или, как говорят, «упадническое».
Венеция была … приманкой для чужестранцев: театром, оперой, духовной музыкой в сиротских приютах, кафе, азартными играми, проституцией на любой вкус, городскими праздниками.
Чем же это объяснить? Когда геополитическая власть переместилась из Средиземноморья в Атлантику (Венеция перестала доминировать). Доминировали те, у кого был выход к океану.
Не имея ни моря, ни суши, Венеция перешла в другое измерение.
Она основала империю зрелищ, стала столицей воображаемого. Развлечения, зрелища, удовольствия.
Этот город одним из первых в Европе ввел моду на кофе. Здесь впервые частные предприниматели стали взимать плату за посещение оперы, «Андромеды», в театре Сан-Кассиано. В начале XVIII века Вивальди и другие композиторы сочиняли оперы, действие которых происходило в Греции и античном Риме, в Мексике времен ацтеков, в сказочных царствах Востока; оперы о средневековых рыцарях. Развлечения устраивались на любой вкус. Открывались общественные игорные залы для поддержания государственной казны.
Соблазн жить на ренту велик, и Венеция поддается ему, становясь своей противоположностью, источником новизны и авангарда. Под конец XIX века она изобретает биеннале современного искусства, а в 1930-е годы –Международный фестиваль киноискусства (чтобы продолжать торговать иллюзиями)».